Браслета зернь...

 

Браслета зернь. Изящный круглый корпус. 
А во главе глазатится агат. 
И на двенадцать золотистых комнат 
разбит паркет – блестящий циферблат: 

гостиной час; два – склад вещей в комоде. 
А я слежу, попав в чудной чертог: 
найдется ли в таком огромном доме 
Поэзии укромный уголок? 

Хозяйка-стрелка угощает чаем. 
Длинна. Хозяин коротыш коньяк 
налил – солидно-крепок. И часами 
мы говорим любезно о делах: 

марже, закупках, золоте, раздоре. 
А я всё жду (визит почти истёк): 
найдется ли в таком огромном доме 
Поэзии укромный уголок? 

© Виктория Тищенко 

Кара-Даг – это бухт и полей бог...

 

Кара-Даг – это бухт и полей бог,
Кара-Дагу не скажешь: «Привет, док!»
Он скалист и надменен, причудлив и наг,
кожу режет колючим репьем Кара-Даг.
Стаей чаек хохочет, вершиной рогат,
каждым кратером каменным может карать.
Кто сказал, что он крепко уснул на степи?
Это желтая степь у него на цепи.
Почему ты так имени этому рад?
Ловишь катер кочующий: «Курс – Кара-Даг!»

© Виктория Тищенко

 

Масленица

 

Ах, Масленица, шум-нарядница,

начало яркое весны.

Ныряем в солнце, шутим, дразнимся,

едим горячие блины.

 

А завтра солнце словно спешится,

растает маслом пестрота.

Наденем скромные одежды мы

и будем ожидать Христа.

 

Вот так Природа – бой-разбойница

походкой ветра разбитной

к чему-то важному готовится,

цветя черешнею весной.

 

© Виктория Тищенко

 

1 апреля

 

В пятницу, в тринадцать дня,

первого апреля,

встретила я рыцаря,

был он всех милее.

 

Подарил мне розочку

«в знак любви». Емеля!

Это горький розыгрыш,

1-е апреля.

 

День такой: дурилово

дурочек. И пятни-

                                ца

(тринадцать било ведь

на часах) – к несчастью.

 

Позабудь – Бог милостив! –

шутки злой занозу...

А у нас сложилось всё

в ту весну серьёзно.

 

Пятница в тринадцать дня

розой салютует.

С милым нынче празднуем

свадьбу золотую.

 

Дурочку, незрячую

в темень-суеверье,

к счастью одурачило

Первое апреля.

 

© Виктория Тищенко

 

Гиппиус и Есенин

 

Раз в надменный манер мирок,

дом с задатками пьедестала,

к ней пришел смелой нови Бог,

а она его не узнала...

 

Вручена ей была печать

недоступного смертным света.

Как могла О Н А не узнать

в балалаечнике П о э т а?

 

Не Вселенский пожар вражды,

на устах – мерзлота презренья.

И в немирном миру чужды

были Гиппиус и Есенин.

 

Этим двум неземным сердцам,

не нашедшим друг другу места...

Только их золотым стихам

в тихом сердце моём не тесно.

 

© Виктория Тищенко