Пещер затаившихся тёмный прищур...

Пещер затаившихся тёмный прищур.
В эпоху наитья и каменных шкур
(когда ветер нёс несусветь о свечах,
годах, городах), мы хранили очаг.
И знали, за что дан был нам каждый вдох —
бросать, что зовём нынче «хворост», в цветок,
добытый для нас, тех, кто смотрит на нас —
и просто следить, чтоб огонь не погас.
Стал бог кругляшовым диодом уже.
Идём мы вперёд, обгоняя мужей.
И брошенным в новую праду ключом
не каждую ночь открываем свой дом.
Сафо, артемиды — на всех скоростях,

охотницы просто до всяческих благ.
Богатство своё превращая в зеро.
Но хочется в пёрышке были — порой —

ловить синь лучащихся сбывшихся глаз —
и просто следить, чтоб огонь не погас.

© Виктория Тищенко

И рухнет мир - напополам...

И рухнет мир — напополам.

Построен город будет там.
Там д...л будет разминаться,
там люди будут разминовываться.

© Виктория Тищенко

Те же выстрелы...

Те же выстрелы

и тот же
подпольный джаз.
Время лишь
переодело нас...

© Виктория Тищенко

Тёмно-тягучею кровью венозной

 _ Тёмно-тягучею кровью венозной _
лопнул светила бельмом окоём.
В тихих гостиных лихих девяностых
как я мечтала о веке твоём.
 
Строчки невнятные, строчки сухие.
Чей-то жеманно-наждачный каприз.
Думалось: там, где бушует стихия,
там и живёт настоящая жизнь.
 
Люди не учатся. Правильно-подов
точной цитаты подслушанный смысл.
Вот и живу я в двадцатые годы
с теми же граблями горьких убийств.
 
Те же знамёна и тот же Сочельник,
где в страшных пятнах немоленный снег.
Лозунги, где не имеет значенья
то, что так нежно звучит: «человек».
 
Многие лета и многие внуки
не получивший в борьбе всеблагой
тот, кто как самую важную штуку
миру принёс сноску в скобках — любовь.

 
Маревом издавным дым папиросный
девочке в вечном её «на потом».
В скромных гостиных лихих девяностых
как я мечтала о веке твоём.

© Виктория Тищенко

Нет, никогда больше, Господи, никогда...

Нет, никогда больше, Господи, никогда
не отправляй меня, Отче, в три «да» — туда.

Там — о, сомнений нет — воплотившийся рай земной.

Дай мне остаться, Боже, с моей страной.
Родина мне мила — мне мила, мой Бог —

каждой щербинкой в кривдинках плохих дорог,
каждым воскресшим маем — в садах, как дары Волхвов —

с пеной сирени у рта городских дворов.
Пусть это так банально — но это так.

Слышь меня, Господи, слышь, пусть я правом — прах.

Это моя молитва в псалтырном «бу».
Отче! Ты дал мне волю избрать судьбу.
Здесь мои счастье, горе, любовь и месть.
Здесь я увижу солнце, здесь встречу смерть.

© Виктория Тищенко

Стихи звучат, когда они - молитва...

Стихи звучат, когда они — молитва.

Всё остальное — плесень Массолита.

Молись! Ведь ночи, смолкнув, не молчат.
Звучат стихи... Но как понять — звучат?

© Виктория Тищенко

Право щеки - вновь уткнуться в причал плеча...

Право щеки — вновь уткнуться в причал плеча.

Не разлучай нас, Господи, не разлучай.
Губы его тонки — поцелуй, как спелая алыча.

Не разлучай нас, Господи, не разлучай.
Руки его смелы, кожа ждущая горяча.
Не разлучай нас, Господи, не разлучай.
Соедини нас порошей белой, сухой травой.
Соедини сплетеньем смолистых хвой.
Если венок — венец, им, с земли, венчай.

Не разлучай нас, Господи, не разлучай.

© Виктория Тищенко