Не изящны отнюдь, не такие уж гордые...

 

Не изящны отнюдь, не такие уж гордые
(смех дворам), и окрашены скупо:
стайкой - серый асфальт. Но зовём мы их голуби:
птицы неба. Не это ли глупо?
 
Только булку достань - в бурей поднятом гомоне
в тихий парк налетят за минуту.
У скамьи - крыльепад. Но зовём мы их голуби:
знаки неба. Ну разве не глупо?
 
С гулькин нос осторожные сизые головы
(на, гляди в неподвижные лупы).
Сини нет в их глазах. Но зовём мы их голуби:
очи неба. Не это ли глупо?
 
Но когда (злости бедам недремлющим - лобби ведь)
и невзгоды, и войны ликуют,
в кронах старых деревьев июньские голуби
как ни в чём не бывало воркуют.
 
Горла города,
сизого пыльного города.
И зовём мы их голуби,
и зовём мы их голуби.

© Виктория Тищенко 

Небо в сером квартале, как маленький пруд...

Небо в сером квартале, как маленький пруд.
Я из тех, чьи стихи никогда не прочтут.
Мам не спросят своих, отчего невпопад
необычен и дерзок в заглавьях закат,
не оставят закладкой тюльпана пятно -
в ночь - откупорив первых признаний вино.
И в минуту беды (был напев - стал набат)
строк моих неподмраморных не повторят.
Дымом жизни дышу - и исчезну в дыму.
Только где-то в июле, на рынке в Крыму
(а точней - на задворках его, у ворот),
словно чаша граальная, роза цветёт.
И туда, где бросают грязь, мусор, мешки
день за днём раскрывает свои лепестки.

© Виктория Тищенко 

Листья такие - как будто собрание Медичи...

 

Листья такие - как будто собрание Медичи,
с линией жизни, скрещённой с дорогою в зыбкое.
Мелочи осени... Жизнь нашу делают мелочи,
малоразличные - столь - и стозванно великие.
 
Письмами были когда-то двухстрочные месседжи,
в брызгах дорожных богданы когда-то - кибитками.
Всё изменилось. Все самые давние мелочи.
Звуки, шаги... Лишь улыбки остались улыбками.
 
...здесь, на асфальте, расписанном облачно мелом (чем
ещё ставить нам метки стремленьем из детства в обычное?),
в долях и дольниках. Мелочи, мелочи, мелочи.
Стрелки часов, что по Времени чиркают спичками.
 
Рыжие листья - как будто собрание Медичи,
в стареньком скверике, прячущем в общстностном личное.
Тонкие чёрточки... Жизнь нашу делают мелочи -
мелкие мелочи, робкого мира величие.

© Виктория Тищенко 

Перистым облаком дышит волна...

 

Перистым облаком дышит волна.
Повесть времён никому не слышна.
В небе написано тонкой сосной
всё, что случилось со мной.

© Виктория Тищенко 

Октябрь

 

Ты - вечер по ночам,
ты - листья сгоряча
в порыв, в протяжный мрак.
Ты - мой огонь, мой прах.

© Виктория Тищенко 

А ты оказался поэтом - рай порче...

А ты оказался поэтом - рай порче.
Сказал мне, что любишь вот этот райончик,
где в спорных пристройках ряд тесных пенатов,
где бывшей реки ход надёжно упрятан
и скудные листья в ветвях-исполинах
у треснувших стен, видно, тоже из глины.
 
Молчит телефон - точной Гоби песками.
И я не звонки нынче - дни пропускаю.
Не рыжий проулок с фиаско фасадов,
другое я место зову самым-самым.
Твой дом на пригорке - бетонной косынке.
Я рядом живу нынче - в съёмной гостинке,
чтоб ходом со службы, на службу без толку
увидеть в окне твоём свет - росчерк тонкий.
И даже не мыслю в дней бытности куцей
однажды с тобой ненароком столкнуться.
А ты в том райончике глиняном бродишь.
И что ты там ищешь?
И что там находишь?

© Виктория Тищенко 

Пусть утихнут сирены...

    Эпиграф: "Хай утихнуть сирени..."

                         Наталя Віленська

***

Пусть утихнут сирены,
пусть зальются сирени -
неизменные трели
повесне у крыльца.
И пускай нестепенно
вспыхнет молния - веной.
И единственной в небе
будет эта гроза.
 
Только плющ на планете
камуфляжные сети
пусть плетёт, неприметен
в свете солнца-кольца.
И смеются пусть дети,
и смеются пусть дети,
и смеются пусть дети
во дворе у крыльца.
 
Пусть утихнут сирены,
пусть зальются сирени...

© Виктория Тищенко 

Какая эпоха? Какая ушедшая вера...

Какая эпоха? Какая ушедшая вера?
Какая зарница какого из всех кумача?
Небрежно накинута наплечь беседки шпалера,
свой край намочившая в белом потоке ручья.
 
Тяжёлые листья пачулями скрашенной шали,
тяжёлые гроздья строптивой июльской грозы.
И, словно лошадка в стеклянном рождественском шаре,
в налившейся мякоти - тёплые зёрна лозы.
 
Свинцовые кудри (а ты их распутать сумей-ка)
дугою нависли в запутанном росте - и вот
и хлыстик с перчаткой на краешке старой скамейки,
и птица, клюющая жёлтый дичающий плод.
 
Какая эпоха? Какая ушедшая вера?
Какая зарница какого из всех кумача?
Небрежно накинута наплечь беседки шпалера,
свой край намочившая в белом потоке ручья.

© Виктория Тищенко 

может, кому-то банальность и сирость...

 

...может, кому-то банальность и сирость:
тощей тетрадки сиропный подбой.
Сердце моё учащенно забилось
в миг, когда встретилась взглядом с тобой.
 
С крыш городских заходящее солнце.
Словно ручей в летней чаще бежит
и нет-да-нет - да о камень споткнётся,
а где споткнётся - там зазвенит...

© Виктория Тищенко 

Был самым зелёным, был верно-тенистым...

Был самым зелёным, был верно-тенистым,
топлёно-молочным, прохладу суля.
И мыльные шарики в жилистых листьях
катали, встречая июнь, тополя.
 
Теперь новых счастий посеяно семя:
в огнях разномастных спешить и зевать.
О, сколько рек древних загнали под землю.
И сколько садов закатали в асфальт...

© Виктория Тищенко 

Садов не осталось. Есть только дорога...

Садов не осталось. Есть только дорога -
в туманы и сизость сверкающий марш.
Высотные зданья (обжитых - немного).
Плакаты - промокших небес декупаж.
 
Нет яблонь цветущих и яблок осенних,
псов с нервными пастями в час темноты.
А в сердце моём - вечном сонме сомнений -
мережкою мая остались сады.

© Виктория Тищенко